И правда. Сказал. Сказал много всего, что было верным, и правильным, и логичным, только…

Только самое главное сказать забыл.

– Прости… верни мне его, пожалуйста.

Я отпустил её.

Она застыла, в глазах появились изумление и неверие. Стянула кольцо, стиснула губы. Её пальцы на миг сжались, словно она хотела зашвырнуть кольцо куда-нибудь вдаль. Но Виктория пересилила себя и спокойно положила мне его на ладонь. Личико её стало совсем холодным.

Новый виток недопонимания? Вот уж нет! Не в этот раз.

Я взял её ладошку, пока она не успела снова что-нибудь придумать, убежать или ударить меня молнией, и быстро опустился на колени.

– Виктория, ты станешь моей невестой? Не ради того, чтобы заткнуть рты сплетникам, а потому, что… – я замялся, не сумев найти подходящих слов.

Потому что она свела меня с ума. Потому что она вклинилась в налаженную жизнь и поставила всё с ног на голову. Потому что я никогда не знал раньше, что буду так сильно переживать и ощущать всё, что с ней связано, лезть из шкуры вон, чтобы защитить её, чувствовать себя на седьмом небе, видя, как она краснеет.

– Потому что я, кажется, люблю тебя, – договорил я упавшим голосом.

Это открытие изрядно меня огорошило. Но это было правдой.

Небеса, я по уши влюблён в эту наивную, взбалмошную, эмоциональную… самую прекрасную девушку на свете. Не могу поверить, что едва не разрушил всё собственными руками, отправив ее одни могилы знают куда!

Виктория порозовела и кивнула.

Кольцо легко скользнуло на ее палец, где ему было самое место.

А Виктория тут же оказалась в моих объятиях.

Где ей тоже было самое место.

Я просыпаюсь оттого, что меня целуют. Даже не просыпаюсь толком – томно и сонно откликаюсь на ласку и тут же тону в невозможной, невыносимой нежности. Сильные руки скользят по моей коже мягко, едва касаясь, но тело сразу отзывается дрожью.

Теперь уже я окончательно проснулась.

Поцелуй разрывается, и я чувствую горячий влажный рот и обжигающее дыхание на груди, на животе, на бедрах. Не выдерживаю сладкой пытки томительной негой и с тихим рычанием тяну Ренмара на себя, оплетая его ногами, вдавливая в себя… До самого финала, до пика, до последнего хриплого стона.

– Доброе утро! – Он смотрит на меня, откровенно любуясь.

Еще бы не доброе!

– Я принесу тебе сок.

Ренмар встает и, не одеваясь, выходит из комнаты. А я провожаю его взглядом. Я тоже любуюсь.

Восхитительное утро! Впрочем, с ним любое время суток восхитительно в любой день недели.

Казалось, сейчас, после того как все выяснилось, вся моя жизнь сплошь состояла только из одной радости и счастья. И Ренмара. Что, по сути, одно и то же.

После лекций, которые теперь вовсе не раздражали, напротив, вызывали интерес, я занималась погодной магией.

Было так непривычно и так приятно чувствовать, как зарождается в пальцах легкое покалывание, как проходит дрожь по всему телу и я становлюсь единым целым с ветром, дождем, солнцем, что я могу вызвать ураган и остановить ураган, могу заставить дождь идти именно там и так, как мне надо.

Нельзя сказать, что все получалось легко и сразу. Чаще всего мои занятия заканчивались тем, что мы с Ренмаром возвращались с полигона или насквозь вымокшие, или взлохмаченные ветром, или исхлёстанные ветками деревьев.

Но с каждым днем я управлялась со своими возможностями все лучше и лучше, и он не мог этого не признать.

А наши ночи… ночи были полны страсти и нежности.

И каждое утро я просыпалась счастливой. Потому что рядом был мой мужчина. И не так уж и важно, спал ли он еще, прижав меня к себе, или давно поднялся и уже соблазнял меня запахами кофе и выпечки, – это все равно было чудесное утро.

И так изо дня в день…

– Меня вызывают в Совет, говорят – срочно.

Я сразу напряглась и перестала кромсать ножом омлет.

Что касается булочек на завтрак, я давно попросила своего жениха избавить меня от этого блюда, сославшись на необходимость блюсти фигуру. Я не говорила, что основная причина в том, что я чувствую себя глупо, когда пытаюсь её резать, но, кажется, он догадался.

– Вряд ли это связано с Саймоном… Думаю, та история похоронена окончательно и бесповоротно.

Мне тоже так казалось. Ренмар рассказал мне, как ему удалось расставить все по местам в лазарете. Я хохотала и радовалась как ребенок и несколько раз с тех пор просила заново пересказать мне эту историю. Выспрашивая и выпытывая детали, чтобы видеть её в красках. Какое лицо было у Лисандры, как среагировал на это старый лорд, как глупый, глупый Саймон, свято уверенный в своей правоте, выдавал все новые и новые подробности охоты за «демоницей», роя тем самым яму для себя самого.

– С Советом никогда нельзя угадать, – совершенно спокойно сказал Ренмар, – они могут устроить истерику из-за того, что табели неправильно заполнены.

О, как прекрасно он умел сохранять невозмутимость, мой магистр! Я испытала это на себе. Ведь и предположить не могла, что за маской холода и учтивости скрывалось сильное и страстное чувство. Но теперь я научилась. И где-то в глубине спокойных ледяных глаз могла рассмотреть тревогу.

– Я пойду на занятия. Сегодня четыре пары, правда, в основном всякая ерунда вроде ветрологии и сновидений, но так мне будет проще тебя дождаться.

Ренмар нахмурился.

– Мне это не нравится. Лучше сказаться больной и остаться здесь. Я велю Алексу за тобой присмотреть.

– Не надо Алексу! – быстро сказала я.

С тех пор как магистр Дарквиль объявил о нашей помолвке, Алекс явно избегает моего общества, отводит глаза, когда мы видимся, и есть подозрение, что перспектива провести вместе целый день его обрадуют приблизительно так же, как и меня. А меня она точно не радует.

– К тому же, – добавила я, заметив, что Ренмар колеблется, – третьей парой у нас все-таки колдовские зелья, а мне это нравится. Сегодня будем изучать лекарства от насморка.

– Насморк лечится одним щелчком пальцев, – буркнул недовольно Ренмар, но я понимала, что он уже сдался.

– Это если ты целитель. А если ты адепт погодной магии, то есть, как всем известно, бездарь и шарлатан, то единственный вариант – зелья…

– Леди Виктория, ответьте, пожалуйста, что означает приснившаяся белая кошка, сидящая на дереве, – голос профессора сновидений вывел меня из задумчивости.

Так… белая. Белый – это всегда к чему-то хорошему… А кошки – к плохому, а тут ещё и дерево!

Я попыталась вспомнить, не было ли чего похожего написано в учебнике, но вспомнила совсем другое.